Ознакомительная версия.
Он направился к двери. Пьер безмолвно последовал за ним.
– Нет! – воскликнула Бьянка и порывисто шагнула к ним. Здоровой рукой она продолжала сжимать пеньюар у ворота, искалеченная рука уже протянулась к ним в инстинктивном желании остановить. Бертран обернулся. Бьянка беспомощно склонила голову. – Я приму вашу помощь.
– Ну-ну, не надо таких жертв, – Бертран улыбнулся. – Вас и без того за колдовство чуть не растерзали. Вы думаете, толпа видела меньше, чем Пьер, когда в первый раз перевязывал тебя? – Бьянка инстинктивно завернулась в пеньюар. – Или я не прав? Ведь именно за колдовство тебе отрубили твою шестипалую руку? – Бьянка схватила здоровой рукой покалеченную и в ужасе уставилась на Бертрана. – Но ведь никто не знает, что ты не совсем женщина, не так ли? Иначе тебя бы вообще сожгли.
Бьянка без сил упала в кресло. Пьер подошёл к ней со своими знахарскими баночками и поставил рядом с ней на стол.
– Да, я знаю многое. Ведь и я, и ты из семьи де Го ле Муи. Ты что, не знала о нашей семье и её «тайном» могуществе?
Бьянка подняла голову. По её щекам бежали слёзы.
– Я знала. Я всё знала. Но я не хотела верить. Меня воспитывали в другой семье. Я думала, что этот кошмар закончился…
– Когда ты могла видеть сквозь стены и читать мысли других людей? – подхватил Бертран.
– Нет, – Бьянка помедлила. – Иногда я прикасалась к человеку, и он умирал через два-три дня. Иногда я брала в руки цветы, и они вяли на глазах. С возрастом я научилась сдерживать такие вещи. Держать внутри себя. Но они вырывались помимо моей воли.
– Поэтому ты сбежала в Париж?
– Да, в Париже легко затеряться.
– Да, но и в Париже живут люди. И у них есть глаза и уши. А главное – языки. Которые любят молоть всякие глупости, очерняя других.
– Увы, – Бьянка снова склонила голову. Бертран кивнул, и Пьер начал разматывать первую повязку. Закрыв глаза, Бьянка предоставила Пьеру действовать по его усмотрению. Бертран поднёс ей бокал. Она отпила, и дрожь стыда, потрясавшая её, когда до неё начал дотрагиваться Пьер, постепенно прошла.
– Зачем? – прошептала Бьянка, подняв глаза на Бертрана. – Зачем я вам? Что вы от меня хотите?
Бертран наклонился к ней, опершись о спинку кресла около неё, глядя в её глаза. Его взгляд был пугающе пустым и безжизненным.
– Я Бертран ле Муи, – произнёс он. – Ты Бьянка Безе де Го. Мы две половины одного целого. И мы должны это целое воссоединить. Мы должны продолжить наш род.
Бьянка дёрнулась так сильно, что рука Пьера, смазывавшая мазью её раны, соскочила на манжет Бертрана и испачкала его.
– И чего ты так боишься? – с досадой произнёс Бертран, исследуя испорченные кружева. – Судьба всех потомков де Го и ле Муи сохранять и преумножать знания и продолжать род. Чего же тебе не нравится?
– Нет, – твёрдо произнесла Бьянка. – Я не хочу плодить таких же проклятых уродов, как сама. То, что я слышала о нашем роде, ужасает. И я не хочу быть причастной к этому.
– Ты уже причастна, – недовольно произнёс Бертран, оборачиваясь к ней. – Ты часть рода.
Он помолчал. Потом быстро наклонился близко к её лицу.
– Или ты думаешь, что я, мой дом и всё богатство в нём уцелели после этих погромов просто так? Ты думаешь, что бог тебя привёл ко мне? Что толпа просто потеряла тебя, когда никто не стал ломиться в дверь после твоего прихода? Нет, милая. Это всё я. Это моя воля направила тебя к чёрному ходу – и ты пришла. Это мои усилия заставили толпу свернуть в другой переулок – и никто нас не побеспокоил. Мне нужно продолжить род. Я искал тебя в Париже, поскольку чувствовал, что кто-то из моей родни здесь есть. И я продолжу свой род. С твоей помощью или без неё. Если не хочешь добром… – Бертран выпрямился. – У меня чудесные подвалы, – Он зловеще улыбнулся. – Мы сегодня же можем туда спуститься.
– Ваши подвалы не испугают меня, – Бьянка встала, отстраняясь от рук Пьера. – Я сказала, что я против. Я не изменю своего решения.
Она помолчала.
– Лучше бы вы отдали меня на растерзание толпе, – едва слышно произнесла она.
– Ну вот ещё, – фыркнул Бертран. – Давать на растерзание черни такое великолепное тело, – Бьянка закрыла лицо руками. – Зря ты страшишься его. И к тому же, я уже потратил много сил, разыскивая тебя. Я не хочу опять начинать сначала. К тому же, ты понятия не имеешь, что такое быть растерзанной толпой. Даже смерть на костре много приятнее, – Он помолчал. – Мы две половины одного целого, – повторил он.
– Нет, – Бьянка подняла лицо. – Мы проклятые души. Но я, если не дам такого же проклятого потомства, могу ещё отмолить свою. Как и вы.
– Вздор, – Бертран взмахнул рукой. – Итак, ты отказываешься добровольно продолжить наш род?
– Да, – Слёзы бежали по щекам Бьянки, но взгляд её был твёрд.
– Ну что ж, – Он посмотрел на Пьера. Невольно Бьянка тоже взглянула на него. В следующее мгновение свет померк перед её глазами, и она упала на руки Бертрана. – Отнеси её, – брезгливо сказал Бертран, передавая тело Бьянки как кучу тряпья. – В самый глубокий и самый сырой подвал. Крепко свяжи и главное – завяжи глаза. Сегодня больше не кормить. Завтра ты сделаешь ей перевязку и выколешь ей глаза. Не прикасайся к её ладони. На сегодня всё. Если понадобишься – я позову.
Пьер кивнул, молча повернулся и вышел со своей ношей. Бертран, заложив руки за спину, уставился за стекло на шумящую улицу.
– Первая партия твоя, – пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки за спиной. – Но битва не выиграна. Теперь мой ход. Я – бог!
Он со злостью стукнул по подоконнику. Вокруг кулака пошли трещины по краске.
– Я – бог! – повторил он громко.
В это время зазвонили колокола на ближайшей церкви.
– Вам ничего не придётся делать, мой король. Просто скажите, что нынешнюю пасху вы будете встречать не вместе. Остальное оставьте богу.
– А не будет это выглядеть странным, трусливым, смешным, дружочек?
– Мой король, Объединительный эдикт6 восемьдесят восьмого года, а до этого избрание кардинала Карла наследником престола заставит вспомнить ваш переход в католицизм шесть лет назад. А помните папское отпущение грехов четыре года назад? А Нантский эдикт7 и ваша болезнь в прошлом году? Если мадам Габриэль не дура, прошу прощения, мой король, она должна понять, что после вашего ноябрьского выздоровления и январского согласия королевы Марго на развод вы не хотите сейчас новых трений с папой. Чего только стоит провозглашение вашего сына Александра наследником престола! Не от того ли ваша жена отозвала своё согласие? Если мадам Габриэль это не убедит, напомните ей историю с портретом и чем она закончилась.
– Я публично объявил, что женюсь на ней в Белое воскресение8.
– Весьма легкомысленное заявление.
– Да. Сюлли мне тоже так говорил, дружочек.
– Протеже оказался мудрее своего рекомендателя.
– Значит, Бертран, ничего не предпринимать? Я после буду выглядеть либо подозрительно, либо дураком.
– Мой король, как правитель вы мудрее многих. Чего стоит ваш побег из Парижа в семьдесят шестом от плена короля Карла и соглядатаев его вездесущей матушки. Но человек вы слишком легкомысленный. Как говорил ваш любимый д’Обиньи, у вас к штанам вечно какая-то юбка пристёгнута.
– Да, мне не хватает этого ворчуна.
– Мой король, времени мало. Франция не потерпит на престоле мадам Габриэль. Хоть она и француженка, но вы вспомните её семью! До сих пор неизвестно, кто убил её мать и её любовника в Иссуаре. И до сих пор подозревают её отца. А скандал с мужем мадам? Николя д’Амерваль вовсе не согласен, что причиной развода с мадам Габриэль названо его половое бессилие! И это притом, что до свадьбы он в первом браке произвёл на свет четырнадцать детей! Четырнадцать! А после развода он прижил со служанкой ещё одного ребёнка. Мой король. Вы не в первый раз публично объявляете о женитьбе на той или иной своей фаворитке. Но каждый раз не сдерживаете этого обещания. Если бы ваш тёзка, английский Генрих9 так выходил из положения, глядишь, не было бы смуты на том проклятом острове, начало которой положила рыжая ведьма Анна Болейн. Хоть она и протестантка, но поступила не очень умно, потребовав от короля развода с его католической женой при наличии дочери Марии. В этот раз вы выкрутились. Но с мадам Габриэль это не пройдёт: она вам уже родила двоих здоровых сыновей. Один из которых официально провозглашённый наследник. И это, не считая дочери, которую можно выдать за наследника какого-либо герцогства.
– Да, дружочек. Всё так. Ты прав. Одного не пойму. Почему при всём при этом ей нужно ещё и корону надеть. Маркиза де Монсо, герцогиня де Бофор, отец её – губернатор Нуайона, который мне пришлось захватить, муж её тётки Сурди – правитель Шартра, который я отвоевал, вместо нужного мне Руана, любовник тётки, де Шеверни, – хранитель королевской печати, канцлер. Ну чего ещё надо ей и её семье? Официального звания королевы? Ей мало быть матерью короля? Ведь после моей смерти регентшей, скорее всего, станет она.
Ознакомительная версия.
